Заметки об Иосифе Бродском

наименование:

Заметки об Иосифе Бродском

тип работы: рефераты

количество страниц: 20

год написания: 2007

план (Заметки об Иосифе Бродском):

Введение...3
1. Модель творчества И.Бродского....5
2. Неостановимое движение как центральный образ поэзии И.Бродского......6
3. Анализ прозы И.Бродского......14
Заключение....…18
Список литературы......20

описание (Заметки об Иосифе Бродском):

Введение

И.Бродский, как известно, сам дал исследователям недвусмысленное указание на то, как соотносятся жизнь и стихи: «В изящной словесности, как и в музыке, опыт есть нечто вторичное. ... Нет ничего бездарней, чем рассматривать творчество как результат жизни, тех или иных обстоятельств. Поэт сочиняет из-за языка, а не из-за того, что «она ушла»...» Прибавим к этому слова «метафизика», «пространство и время», «империя», еще несколько. И вот перед нами уже и не поэзия, как мы привыкли ее понимать за последние два века, а откровение непостижимой языковой действительности или, по крайней мере, признания небожителя, находящегося в общении если не с ангелами и не со смертью, то исключительно с Джоном Донном, Баратынским, Цветаевой, Оденом, Кавафисом. Литературовед следит, как развивается та или иная идея или метафора у Бродского, но все, что касается непосредственной связи поэта с его жизнью: его друзьями, поколением, эпохой, - постепенно и безвозвратно уходит из области исследования в область мемуаров.
Между тем в «Диалогах» Соломона Волкова мы найдем и такое: «Автор «Остановки в пустыне» - это еще человек с какими-то нормальными сантиментами. Который расстраивается по поводу потери, радуется по поводу - ну не знаю уж, по поводу чего... По поводу какого-то внутреннего открытия, да?» Здесь Бродский говорит о себе как о живом человеке, хоть и в предпрошедшем времени. Но это чрезвычайно существенно. Только с предвзятой позиции можно не увидеть здесь противоречия со словами о том, что поэт пишет только из-за языка. Бродский прекрасно понимал, что связь поэта с жизнью гораздо сложнее. И судя по многим более поздним стихам, а особенно по его жизненному поведению, по интонациям, воспроизведенным Волковым, - можно предположить, что поэт до некоторой степени оставался всю жизнь «человеком с нормальными сантиментами», хотя и не так открыто, как до ссылки и эмиграции.
Как же совместить эти два взгляда? Ведь ясно, что ни детерминизм биографический, против которого так яростно выступал Бродский, ни детерминизм языковой, философский, культурный, в который он играл, не годятся, и эта неопределенность делает актуальной тему настоящей работы.

1. Модель творчества И.Бродского

Представляется, что нужно выстраивать другую модель отношения поэта, стихов, жизни, культуры и языка - модель не иерархическую, а концентрическую. В такой модели судьба, творчество и личность поэта неотделимы друг от друга, они не функция, но сгусток, завихрение, а значит, и наиболее интенсивное выражение самого главного в эпохе. «При всей универсальности поэта такого масштаба, как Бродский, и его значении для мировой культуры XX века он был еще и гением (в латинском значении термина genius) нашей местности, голосом нашего поколения - поколения его сверстников», - пишет Лариса Георгиевна Степанова . Что такое этот «голос поколения»? Понятие бытовое, философское, поэтическое? Очевидно, все это соединено изначально. И надо попробовать определить хотя бы частично главные свойства этого голоса, а значит - поколения и эпохи. Свойства эти, как мне представляется, легче всего уследить на начальном этапе творчества Бродского, там они представлены в наиболее чистых и открытых формах. Хронологически граница этого этапа - ссылка - довольно условная. Существенно, что после ссылки Бродский не мог вернуться к «Столетней войне» - для меня это и послужило условной вехой. Можно назвать и другую, более позднюю: это стихотворение «Остановка в пустыне».
Итак, что же было главным в этом «голосе поколения»? Из ответов представителей этого поколения прежде всего вычленяется слово «свобода». Это не понятие, а очень определенное переживание, связанное нераздельно с личностью и со стихами. Сказать, что Бродский первый уверился в самоценности назначения поэта, перестал оглядываться на авторитет власти, социума, кого бы то ни было - значило бы свести это переживание свободы (прежде всего поэтическое) снова к понятию. Для тех, кто это ощущает, довольно затруднительно определить точнее. Не менее трудно определить это переживание извне.
2. Неостановимое движение как центральный образ поэзии И.Бродского

Единственное, на что мы можем в таком случае опереться, это сами стихи. Мы задаемся вопросом: какой материальный след оставила эта свобода в поэзии? Мое поэтическое чувство (оно, конечно, не инструмент исследования), но в большей мере - непосредственная очевидность - убеждают, что центральный образ поэзии Бродского - это неостановимое движение. Оно объединяет корпус стихотворений этого периода, судя по свидетельствам, осознававшихся современниками как «голос их поколения»: «Пилигримы», «Июльское интермеццо», «Шествие», «Рождественский романс», «Ночной полет», «От окраины к центру», «Стансы», «Большая элегия Джону Донну», «Исаак и Авраам», «Ты поскачешь во мраке, по бескрайним холодным холмам...» - предваряющие поэму «Столетняя война». Под движением здесь разумеется не мотив (то есть иконический образ, устойчиво связанный с некой мыслью), а только образ непосредственный. «Пир во время чумы» настойчиво повторяет образы «Моцарта и Сальери» - чаша с ядом, черный человек, видение, пробуждение, бессонница, - но опрометчиво на основе этого делать сразу выводы о философской связи двух трагедий. Все это - прообразы творчества, его первичные формы, истоки которых неуследимы. То же самое - шаг процессии в «Шествии», стремительность августовских любовников, бег героя «От окраины к центру», ночная скачка всадников, полет Джона Донна вокруг Бога.
Движение у раннего Бродского мотивировано по-разному, а чаще всего - вообще не мотивировано, что особенно ясно ощущается в «Рождественском романсе»: невыразимая тоска всего плывущего по жизни - это завороженность, она показывает, что плывущие не знают, куда и зачем плывут . Не больше знают об этом и герои «Шествия». Немотивированность придает движению внутренний смысл. Главный страх Бродского этого временя - остановка, неподвижность, повторение, предсказуемость, все они связаны со смертью: «И когда я в какой-либо жизненной ситуации начинал чувствовать эту предсказуемость, то всегда от нее уходил. Так что пословица «повторенье - мать ученья» не для меня». Страх повторения - один из важнейших мотивов «От окраины к центру». Если из этого стихотворения можно извлечь какую-то философскую идею, то она приблизительно такова: всякое расставание будет безнадежным расставанием навсегда, и всякая утрата будет бессмысленной, если жизнь - пустой круговорот времен года, но если движение человека и мира бесконечно и поступательно, то, удаляясь друг от друга, от своей прекрасной юности, от отчизны, - мы неуклонно приближаемся ко всему этому, но уже за гранью нашего мира. И тогда любая утрата - приобретение, так как, уводя нас от прожитого, приближает к встрече в «вечной жизни». («Невозможно отстать. Обгонять - только это возможно»). А любое повторение, попытка самому вернуть, «остановить мгновение» - признак всегда угрожающей духовной смерти (этому близок и пафос «Двух часов в резервуаре»).
Если мотивы этого движения подчеркнуто неясны, то свойства его вполне можно определить. Первое уже названо - это поступательность, необратимость. Отсюда, как я полагаю, и вырастает у Бродского ощущение времени и истории. Интересно, как согласуется с образом необратимого движения поэтика, сформулированная в письме из ссылки к Я. А. Гордину: «Композиция, а не сюжет. Связывай строфы не логикой, а движением души - пусть тебе одному понятным. Главное - это тот самый драматургический принцип - композиция. Ведь и сама метафора - композиция в миниатюре. Сознаюсь, что чувствую себя больше Островским, чем Байроном. (Иногда чувствую себя Шекспиром.) Жизнь отвечает не на вопрос что? а: что после чего? И перед чем? Это главный принцип. Тогда и становится понятным «что». Иначе не ответишь. Это драматургия». Мысль Бродского здесь в том, что движение самоценно, важно не столько что или кто движется, а сам факт движения (композиция, а не сюжет; не что? а что после чего?). Почему движение самоценно? Потому что именно в нем душа сопричастна жизни (заметим, не культуре, не языку): «Связывай строфы не логикой, а движением души - пусть тебе одному понятным... Жизнь отвечает не на вопрос что? а: что после чего? И перед чем?» Бродский употребляет здесь статический термин - «композиция», но по самой природе поэзии композиция в ней - это линейная последовательность, т.е. движение. То, что Бродский называет драматургией, именно в силу этой линейности, однонаправленности, неостановимости есть скорее монтаж. Ранние стихотворения его (особенно большие, подчеркнуто монологические ) скорее вызывают мысль о кинематографе. Полнее всего принцип монтажа воспроизведен в первой части поэмы «Зофья» и в «Шествии» с их крупными и общими планами, круговым движением взгляда, где, каждый раз возвращаясь к прежнему объекту, мы застаем его в другом положении, с многократно повторенным (в «Зофье») образом фотоаппарата, линз, окна, зеркала. Даже сам ритм поэм - бесконечные мужские ямбы с парной рифмовкой - воспроизводит впечатление необратимого, неостановимого потока: это снова сближает их с кинематографом. Близок к этому, я полагаю, и смысл известных слов Бродского, что «стихи должны переть, как танк». С этими же первичными характеристиками движения - самоценностью, необратимостью и неостановимостью составляет одно целое манера Бродского читать стихи вслух.

список литературы (Заметки об Иосифе Бродском):

Список литературы

1. Белый А. 'Плохая физика' Иосифа Бродского//Нева, №5, 2007
2. Бродский И. Полное собрание сочинений. – М.: Смарт, 2005
3. Сергеева-Клятис А. Ю., Лекманов О. А. «Рождественские стихи» Иосифа Бродского. Тверь, ТГУ, 2002.
4. Смирнова А.Н. Анализ творчества И.Бродского. – М.: ПРИОР, 2005
5. Смирнов А.Н. Исследования творчества И.Бродского. – М.: ПРИОР, 2005
6. Степанова Л.Г. Творчество И.Бродского//(«Звезда», 1997, № 1